Иуда Искариот // авраамические религии // Keanu Reeves

— Что ему нужно от меня?
— Все как обычно: самопожертвование, вера.
— Но я же верю, куда уж больше!
— Нет, нет. Ты знаешь — а это другое.

Никто не знает о несправедливости бога столько, сколько знает Иуда. И никто не поражается людям так же, как он: как можно быть такими глупцами? Как можно поверить, что он и в самом деле предал Иисуса за несчастные тридцать сребреников? Как можно поверить, что всемогущий бог позволил бы хоть чему-то идти не по заготовленному им плану? Как можно поверить, что он вовсе позволил бы своему сыну жить спокойной жизнью и умереть от старости, не исполнив своего предназначения?

А потому у Иуды было свое предназначение. Однажды ночью, пока все спят, Иуде открывается его страшная миссия. Иисус не станет мучеником и не искупит грехов человеческих, пока он жив, и не вознесется обратно, как было предсказано, если никто не возьмет на себя самое страшное, если никто не придет к первосвященнику Анне и не предаст его. Кто сделает это, кроме самого преданного ученика? Такого ученика, который в своей преданности способен переступить через свою любовь, но выполнить то, что ему скажут. Потому что так должно быть. Иуда плачет в ту ночь: ему придется убить единственного своего друга. Иисус плачет вместе с ним: он вынуждает того, кто любит его, отдать его в руки убийц. Он обрекает того, кто любит его, на то, чтобы в веках его имя осталось именем худшего из предателей.

Тридцать серебреников! Ведь это одного обола не выходит за каплю крови! Половины обола не выходит за слезу! Четверть обола за стон! А крики! А судороги! А за то, чтобы его сердце остановилось? А за то, чтобы закрылись его глаза? Это даром?

Справедливости не существует. Великая жертва не вознаграждается — об этом Иуда знает лучше прочих. И бог — злой старик, который создал людей свободными, а затем обиделся, потому что они не такие, какими он их задумывал. Не будь у Бога Отца Бога Сына — не было бы давно никаких людей. Но бог отнял у них даже своего сына и оставил их в одиночестве. А Иуде не дали даже забвения смерти за совершенное преступление. Оборвавшаяся веревка и годы терзаний — и все это за самую страшную жертву, какую только можно спросить с человека.

Дева Мария не знала, что растит сына на смерть. И не блудница Мария Магдалина целовала его, чтобы указать: вот он, Иисус из Назарета, которого вы ищете. Это сделал он, Иуда.

Как хорошо было бы никогда не осознать себя, каким это было бы милосердием, но с ним это случилось очень быстро. Он был бы рад никогда не вспоминать, кем был когда-то, но мир никогда не был к нему справедлив. С осознанием приходят только горечь, боль и бессильная злость, и Иуда не скрывает своих мыслей. Он знает, кто виноват в смерти Иисуса на самом деле. И теперь уже никогда не забудет и не простит.

— Ты знаешь, куда иду я, господи? Я иду предать тебя в руки твоих врагов.
И было долгое молчание, тишина вечера и острые, черные тени.

Теория о предательстве Иуды, которое не было предательством, не новая, а я, честное слово, плакал над «Иудой Искариотом» Андреева.
И это отлично сочетается с Ривзом в «Константине». И Ривз просто роскошный.
И это должен быть бесподобный броманс.